Экспансия на внешние рынки откладывается...

Как отреагировали мукомолы и сельхозпредприятия края на запрет, введенный правительством России на экспорт муки и зерна? Особенно принимая во внимание, что производство и переработка зерна у нас ориентированны именно на вывоз из края, в том числе на экспорт. На вопросы Doc22 ответили президент Союза зернопереработчиков Алтая Виктор Фоминых и председатель Мукомольного комитета Российского Зернового Союза Валерий Гачман.

Взамоотношения до сих пор не выстроены так, как хотелось бы.  Ситуация, когда мы, переработчики, становимся  неконкурентоспособны на рынке по качеству и цене, едва ли выгодна товаропроизводителям, так как в конечном итоге цена на сырье обваливается.

- Достигнуть баланса интересов не удается? Каждый год по-прежнему маятник качается из стороны в сторону?

- Качается, конечно, постоянно качается. В этом отношении наш регион находится в особенном положении. Срединном, скажем так. Что на восток тысячи верст, что на запад. Мы оплачиваем железнодорожный тариф, соответственно вынуждены снизить закупочные цены на сырье. В конечном итоге ситуация с тарифами отражается на наших крестьянах, товаропроизводителях.

- Но, наверное, можно «выехать» за счет больших объемов поставок, за счет их увеличения?

- Не так все просто. В регионах, куда мы поставляем продукцию, нас стараются «зажать», что вполне объяснимо. Если в том или ином регионе появляется излишек зерна, подходящего качества, пробиться на этот рынок уже не получается. Цена на закупаемое зерно, соответственно, обваливается еще раз. Мы уже в течение ряда лет при поддержке губернатора Александра Богдановича Карлина поднимаем вопрос о выравнивании конкурентных возможностей участников как внутрироссийских, так и на мировых рынках. Сложно конкурировать, когда твои конкуренты получают от своих правительств субсидии на экспортные поставки. Хочется, чтобы в России тоже поняли: если государство не будет оказывать поддержку бизнесу, бизнес не сможет заходить на международные рынки с конкурентным продуктом. Сегодня мы говорим о продукции зернопереработки, завтра, когда объемы производства превысят объемы внутренного потребления, завтра будем говорить о мясе и молоке. Что касается переработки зерна, то Алтайскому краю, для внутрирегионального потребления, достаточно 20 % того, что производится на наших предприятиях. Больше нам не съесть. Остальное – это 80 %! – должно быть  вывезено за пределы региона – мука, крупы, макароны, подсолнечное масло. И это проблема. Особенно когда начинается вмешательство с использованием административного ресурса. Как, например, запрет правительства от 5 августа, который с 15 августа запретил экспорт не только зерна, но и продуктов его переработки.  Но уже с 6 августа железная дорога, уведомив нас накануне, прекратила подачу вагонов для экспорта зерна и муки.

- Чем это чревато для производителей и переработчиков зерна края? Переработка от этого решения много потеряет?

Валерий Гачман: - Пока немного, но первые потери уже пошли. Есть контракты, которые сегодня мы выполнять уже не можем. Мы получили предоплату из Северной Кореи, Афганистана  – должны будем возвращать эти деньги. Но не это главное. Главное – понимать, что развитие сельского хозяйства с увеличением объема производства, возможно только при обеспечении расширения рынков сбыта произведенной продукции. Если бы алтайские производители и переработчики зерна остались в рамках прежнего рынка сбыта, в которых они находились до 2000 года, когда муки мы производили не сегодняшние 1,2 млн. тонн, а в два раза меньше, то не было бы стимулов для развития производства зерна, всего с/х края. 
 

Любая иная форма поддержки, кроме содействия выходу на новые рынки сбыта, имеет второстепенное значение. Никакое субсидироване, никакое льготирование несравнимо по значимости с «достойной» ценой за тонну выращенного зерна, для чего и нужны новые  рынки сбыта. Особенно наглядно это показали последние 2 года, когда Россия и, в частности, Алтайский край, получали рекордные урожаи пшеницы. В результате цена на зерно упала с 8-9 до 3 тыс. и меньше рублей за тонну. И сельское хозяйство при росте урожайности стало убыточным. Никакая компенсация государством процентной ставки не может восполнить потери от такого резкого снижения цены на зерно.

Слава богу, губернатор Карлин  включился в решение этой проблемы. Прежние руководители региона ею не занимались.

- Введение льготного тарифа с 1-го километра – насколько это поможет выходу алтайских производителей и переработчиков зерна на новые, внешние рынки сбыта? 

- Добиваться льготного тарифа на железнодорожные перевозки зерна и муки Союз Зернопереработчиков Алтая начал  5 лет назад.  С 1 января 2008 года мы, как вы знаете, пользуемся льготным тарифом – 50 %, начиная с 1100 км (первые 1100 км оплачивается  100% тариф). Это не дало расширения рынков сбыта, но эта мера частично компенсировала нам постоянный рост железнодорожных тарифов, который все дальше отодвигает нас от основных рынков сбыта. Тем не менее эта льгота позволяет всем зернопереработчикам края экономить несколько десятков млн. рублей в год. Фактически это косвенные субсидии, которые получило сельское хозяйство края. Хотя в конечной стоимости продукта льгота не сыграла существенной роли: минус 150 - 250 рублей с тонны муки, для покупателя в удаленных от Алтая регионах, которая стоила в эти годы от 5 до  14тыс. рублей за тонну.

При существующей льготе мы остаемся неконкурентоспособны и на мировых рынках. До ближайшего морского порта на запад – 5 тыс. км, на восток – 6 тыс. км. Ничего сравнимого в мире нет. Большая удаленность от портов характерна для Канады, но и там она в 2-3 раза меньше, чем у нас. На этом фоне мукомолы  могут быть тем связующим звеном, которое позволяет расширять рынок сбыта для  алтайского зерна, не ограничиваясь рынком РФ.

- Насколько успешно переработчикам края удается решать эту задачу?

- За несколько последних лет  у нас наработаны каналы для реализации муки и круп, позволяющие частично решать проблему сбыта за счет расширения рынка в странах ближнего и дальнего зарубежья. Два года назад, для консолидации усилий в работе по продвижению нашей продукции на эти рынки, для более полного использования административного ресурса на федеральном уровне   алтайскими мукомолами, при поддержке и непосредственном участии администрации Алтайского края,  создана компания «Алтайские мельницы». С тех пор компания участвует во всех межправительственных комиссиях проводимых РФ со странами потенциальными импортерами муки. География – от Венесуэлы и Индонезии до Северной Кореи и западной Африки. И первые результаты мы начинаем получать...  

- Невозможность выполнять контракты из-за запрета на экспорт – насколько это скажется на имидже, деловой репутации алтайских поставщиков продукции в других странах?

- Приведу пример: наш крупнейший импортер муки - Монголия. «Алейскзернопродукт», который является сегодня самым крупным поставщиком на монгольском рынке и имеет в этой стране самую широкую сеть представительств, потеряет огромный рынок сбыта. За несколько лет алтайским  мукомолам, в первую очередь «Алейскзернопродукту» и «Мельнику»,  удалось, частично, оттеснить с монгольского рынка муку КНР и Казахстана, а сейчас мы этот рынок сдадим. Поставновление правительства будет действовать до 31 декабря. За это время рынки будут заняты товаром от других поставщиков. Мука не является биржевым товаром, и вернуться на рынок даже за счет демпинга (и в итоге убытка для крестьян) невозможно.

Когда запрет снимут, и мы попытаемся вернуться на освоенные за последние годы зарубежные  рынки, в Монголии, Северной Корее местные хлебопеки уже будут работать на муке Китая.  В Индонезии - на муке Турции, в Афганистане и Таджикистане - на муке Казахстана. Работа последних двух лет Союза Зернопереработчиков Алтая, проведенная при полной поддержке администрации края, при поддержке Минэкономразвития и Минсельхоза РФ, будет перечеркнута. Мы работу, конечно же, возобновим, но за несколько месяцев откатимся на несколько лет назад. Надо учитывать, что  потеря рынка всегда ведет к сокращению спроса, а следовательно и к снижению цены, рентабельности. Теряются стимулы к увеличению производства зерна,  производительности труда в сельском хозяйстве.

Что касается делового имиджа, то де-юре деловой имидж компаний, из за наступления форс-мажорных обстоятельств, не страдает. Страдает деловой имидж России.

- Решение о запрете экспорта - поспешное, на эмоциях?

- Этот шаг вынужденный. Статистики пока нет, но сведения, которые поступают из пострадавших от засухи регионов, конечно, вызывают тревогу. Но до тех пор, пока в стране не произведен баланс зерна, непонятно, сколько пшеницы будет убрано, говорить о том, является ли засуха в европейских регионах катастрофой для страны, как это подается в СМИ, думаю, преждевременно.

- Почему? Да, баланса нет, урожай не собран, но известно, что сгорели посевы на многих миллионах гектаров...

- В прошлом году, по сообщениям Минсельхоза, тоже была засуха. Посевы, сгорели на площади в 6 млн. га. В этом году – на 10-ти  млн. га. Согласитесь, эти цифры сопоставимы. В прошлом году по прогнозу Минсельхоза мы должны были собрать, при той засухе, 85 млн. тонн, а собрали 97 млн. тонн! И это был второй по величине в новейшей истории России  урожай. Этот пример заставляет осторожно относиться к прогнозам МСХ РФ. «Ошибка» в 10-12млн.т. зерна «больно» ударит в первую очередь  по финансовому состоянию крестьян, которые и так, после  двух летнего падения цен на зерно, находятся не в благополучном состоянии. Государство делало многое, чтобы поддержать цены на зерно на достойном уровне, например, проводились зерновые интервенции. А теперь, когда мировая конъюнктура рынка позволяет поднять эти цены до уровня сезона 2007-2008 годов, мы сужаем себе рынок сбыта до размеров внутреннего потребления.  

В любом случае, в этом году мы произведем больше пшеницы, зерна крупяных культур, чем  того требует внутреннее потребление. Даже риса в этом году выращено столько, сколько в нашей стране никогда не производилось. Продовольствием страна обеспечена. С чем действительно проблема, так это с фуражом. Безусловно, это вызывает тревогу правительства. Достижения в животноводстве и птицеводстве могут быть утрачены из-за того, что мы не сможем обепечить имеющееся поголовье необходимым количеством кормов, в том числе фуражного зерна. На этом фоне запрет экспорта муки   никак не объясним.

Во-первых, экспорт муки Россией ничтожен - 350-450 тыс. тонн в год,  в масштабах производства и потребления пшеницы в стране. Во-вторых, запрет экспорта муки никак не решит проблему обеспечения животноводства кормами.

То, что правительство не остается безучастным в сложившейся ситуации – это правильно. Но на наш взгляд, постановление необоснованно в вопросе относительно муки. Союз зернопереработчиков Алтая направил уже запрос в Минсельхоз, и понимание там мы находим. Мы надеемся, что постановление будет подвергаться корректировке. Но пока вагоны перестали подавать, и ни выполнять существующие контракты, ни заключать новые мукомолы Алтая, конкретно «Алтайские мельницы», сейчас не смогут.

- В условиях, когда граница для производителей и переработчиков зерна  закрыта на замок, и реализовывать продукцию можно только внутри страны, значение льготного железнодорожного тарифа с 1-го км возросло еще больше, и его введение необходимо безотлагательно?

- Юридическим обоснованием льготы является Закон РФ «О сельском хозяйстве» 2007 года. Где черным по белому написано, что для всех участников рынка зерна и продовольствия на территории РФ должны быть созданы равные конкурентные условия. Это проблема всех государств с большой территорией, и в них эта проблема  решается за счет государства. Венгрия, не имеющая собственного выхода к морю,  после вступлении в ЕС получает субсидию на тонну зерна, равную ж\д тарифу до ближайшего морского порта. В США субсидирование фермера зависит от его удаленности от порта. В России проблема удаленности от рынков всегда решалась с помощью льготного тарифа. Так было с XIX века,  в XX веке, при социализме тоже. Мы ничего нового не изобретаем. Проблема большой территории может решаться только за счет федерального правительства, а никак не за счет крестьянства, которое вынуждено продавать свое зерно дешевле – экспортерам или мукомолам.

Мы изначально просили льготу с нулевого км - дали с 1100-го. Теперь в Москве возмущаются, мол, им все мало! Но ведь основной рынок сбыта все равно в Европейской части России! Мы не просим нулевого тарифа. Мы просим введения льготного тарифа, а это 30 %,  с нулевого километра. До А.Б. Карлина с этой проблемой мы до уровня губернатора даже не доходили.

- Я правильно понимаю, что при существующих жэдэ тарифах на перевозку зерна и муки зерновой терминал  на Дальнем Востоке товаропроизводителям Алтайского края не очень-то и нужен? 6 тыс. верст – даже с льготой очень дорого выходит, те же красноярцы в более выигрышном положении находятся.

Виктор Фоминых:  - Необходимость в терминале есть, мы ведь стремимся к увеличению производства зерновых. Потенциал для этого у нас хороший. И рано или поздно встанет вопрос – куда девать «лишнее» зерно? В то же время Афганистан, вообще страны Восточной и Юго-Восточной Азии – это очень емкий, динамично растущий рынок. 
 

России нужно развивать инфраструктуру - и терминалы строить, и станции переходов расширять. На станции погранперехода из Узбекистана в Афганистан, страну, являющуюся крупнейшим в мире импортером муки, стояли очереди из 1-1,5 тысяч вагонов длиной в десятки км, в том числе и наши, алтайские вагоны. Переход не приспособлен к пропуску такого потока грузов.

- Если афганский рынок так нужен нам, может, было бы логичным провести его модернизацию на собственные, российские средства?

Валерий Гачман: - Рынок этот нам действительно очень необходим. Вообще Узбекистан, Афганистан, Таджикистан – это в совокупности 25 % мирового импорта муки! Рядом с Россией нет ни одного рынка, который бы составлял четверть от мирового! Этот рынок не нужен Кубани, Ставрополью, у них есть выход на мировой рынок через Новороссийск. Рынок Средней Азии нужен Западной Сибири, особенно Алтаю.
 

А что касается модернизации перехода (его расширения и строительства новой ветки) из Узбекистана в Афганистан, то она уже проводится, прошел конкурс, определен инвестор. Все прошло без участия России. И не Россия будет там хозяйкой, а другие страны.

Виктор Фоминых: - Два года назад я задавал вопрос президенту Союза мукомолов Казахстана г-ну Гану на конференции в Белокурихе: как вы смотрите на то, чтобы нам скооперироваться на развитие инфраструктуры? Он ответил: а зачем, кому это надо? 
 

Валерий Гачман: - Сегодня у нас есть рынок сбыта внутри страны. Но нам нужно думать о том, что два хороших урожая подряд  в России, по 100 млн. тонн, и зерно опять провалится в цене. Решая тактические задачи обеспечения животноводства фуражом, нам нельзя забывать о задачах стратегических. О завтрашнем дне. Россия обеспечит себя продукцией животноводства, и нам все равно потребуются внешние рынки для всего ассортимента сельскохозяйственной продукции.

Виктор Фоминых: - Еще об одном моменте не нужно забывать. О роли России, с ее потенциалом, в обеспечении продовольствием мирового сообщества. Нам нужно думать о том, как увеличить геополитическое влияние России в мире, свои позиции именно в сфере возобновляемого продовольственного ресурса, а не по невозобновляемому энергетическому ресурсу, той же нефти.

- С учетом засухи в России виды на урожай сегодня выдаются самые разные, в соответствии с этим скачут и прогнозные цены – от 8-9 тысяч за тонну пшеницы до сохранения нынешних низких величин. По вашей оценке, сколько предположительно будет стоить зерно будущего урожая?

Валерий Гачман: - Здесь можно ответить так. Во-первых, о ценообразовании можно будет предметно говорить только после подведения итогов уборочной кампании и анализа баланса зерна. Только тогда станет понятно, насколько обоснована нынешняя тревога правительства. Конечно,  хотелось бы вернуться к цене сезона 2007-2008 годов  9,5 тыс. рублей за тонну зерна и 13 тысяч рублей за тонну муки, ведь за эти годы выросли все издержки производства,  в том числе существенно поднялась заработная плата. Тарифы естественных монополий росли ежегодно на 15-20%, а цена на зерно и муку упала в 2,5-3 раза.  Но последняя неделя показывает, что рост цен прекратился. Во-вторых, ограничение рынков сбыта всегда приводит к ограничению спроса. Спрос сокращается, значит завтра цены на муку и зерно «пойдут» вниз.   Это аксиома, и никуда от этого не денешься.

Виктор Фоминых: По пессимистичному прогнозу Россия получит 60 млн. тонн зерна, к которому давайте приплюсуем 20 млн. тонн переходящих остатков (самый большой, к слову сказать, объем; обычно примерно 7 млн. тонн хранилось). Внутренне потребление зерна в стране составляет 75 млн. тонн (из них пшеницы 45 млн. тонн). То есть даже при минимальном урожае остаются излишки. Мы обеспечиваем себя продовольствем с лихвой. И наконец-то у нас появилась возможность от этого балласта, каким является огромный переходящий остаток в 20 млн. тонн, избавиться. Его хранение обходится государству слишком дорого. 

- А европейским регионам страны сибирское зерно вообще-то нужно? Если у них на элеваторах хорошие запасы прошлых лет хранятся, и, скорее всего, они будут использованы для покрытия дефицита, обусловленного скромным урожаем.  Для производителей зерна Алтайского края какие-то дополнительные возможности в плане увеличения объемов поставок открываются? Или «европейцы»  и без нас проживут?

Валерий Гачман: - Спрос на наше зерно из европейской части России, активно проявлявшийся в начале августа, резко остыл. По сообщениям наших покупателей муки, в регионах, пострадавших от засухи,  уже появилось зерно нового урожая из Кубани и Ростовской области по цене, делающей алтайскую муку неконкурентной. Но  при любом спросе на алтайское зерно, мукомолы Алтая уверены, что львиную долю урожая мы сможем оставить в нашем регионе и  переработать.  

Если погода будет благоприятствовать во время уборочной, мы соберем урожай выше среднестатистического.  

Андрей Беспалов.